Читать книгу Дети единорогов: Дневник Первого онлайн

41 страница из 44

14 октября

Сэм уехал, и я чувствую себя глупо, оттого что сей факт беспокоит меня больше, чем Лялю. После проводов мы с ней позанимались делами: она кроила мех для шубы, я подбирал мелодию, которую напевал Филип-трактирщик, завтра пойду переписывать слова, буду с Лялей их разучивать. Кстати, в довольно нелепую ситуацию попал. Сэм сказал, что пошёл прощаться с Филипом, а я же по запаху чувствую, что он не к трактиру направился. Стал потом узнавать, расспрашивать, оказалось, что в городе два человека с таким именем, один – трактирщик, а другой – плотник. Мы со вторым даже здоровались, он нам денег занял на выпивку, их отдавать надо, а я вообще этого момента не помню.

Сегодня дошли до речки. Ляле очень нравится это место, она рассказывала, как сидела с подругой на том самом уступе, болтая ногами над несущейся внизу водой, и планировала побег из города. У подруги через несколько дней должна была состояться свадьба, сорвать её девушка так и не решилась: не пришла к назначенному времени, – хотя Ляля была готова, ждала её, вещи подготовила. Я делился тем, что меня волнует, преподнося это как разного рода нелепицы и несуразицы. Конечно же, речь идет о проклятии. Первый вопрос, который возник у Ляли, был о том, сохранили ли те, кого я описываю, человеческий разум. Ведь сохранили? Мы с Сэмом поняли свои ошибки, мы одумались, в нашей жизни больше нет той жестокости, что отравляла наши души. Наши дни почти не отличаются от тех, что проживают обычные люди, и я радуюсь каждый раз, когда задумываюсь об этом. Ляле я просто ответил, мол, да, сохранили. Она тогда стала задираться, спрашивать, почему я подаю ей такую интересную историю как страшилку для малых детей, почему не говорю, как проклятые использовали свой, как она сказала, дар бессмертия, стали ли они правителями или непобедимыми войнами, почему я не говорю, на ком они женились, были ли их дети тоже бессмертными. Её реакция была для меня неожиданной, я не смог найти, что ответить, и попытался закрыть тему, сказав, что всего остального мне не было поведано. Частично, это правда, ведь я отказался от возможности поговорить с человеком, над которым мы провели ритуал. Возможно, именно он женился и узнал, передалось ли проклятие его отпрыскам. Забавно, что Ляля также спросила, что бы сделал я, сложись со мной такая напасть. В реальности я уверовал и крестился, это, наверное, единственная вещь, на которую проклятье повлияло непосредственно прямо, а не косвенно. Ляля сказала, что она бы пошла к королю и представила ему себя, как самое сильное оружие, которое он когда-либо сможет заполучить. В представлениях Ляли, король бы не выдал её тайн инквизиции, и она бы по его поручениям отправлялась в другие страны, выигрывала войны, которые так и не успели начаться, а в перерывах между ними жила в замке и беседовала со служанками. Решение столь же интересное, сколько кровожадное, странно, что среди всех любителей озолотиться за чужой счёт, выживших после ритуала, не нашлось никого, кто бы им воспользовался. Ляля оправдывала себя тем, что пустила бы такие способности на благо Польши, и не понимала, чем это не способ искупить те злодеяния, которые она могла бы сделать по неосторожности. Я так и не объяснил ей своего видения, из-за того, что начался дождь, и мы поспешили домой. В очередной раз я убедился, что не подменяю понятий, и что проклятье – это проклятье, а никакой не дар, кто бы что не говорил. Морось быстро переросла в сильный ливень, а я не мог бежать как нормальный человек. Я соврал Ляле, что забыл свою фляжку, и попросил её не ждать меня, пообещав потом догнать. Полностью измок, шляпа была как тряпка, но я только что проверил ее, и вроде всё в порядке, она немного подсохла и всё-таки обрела подобие своих прежних очертаний. Что по-настоящему пострадало в этой битве с природой, так это сапоги: они её не пережили. Не знаю в чём завтра пойду к сапожнику, и хватит ли имеющихся денег, хорошо хоть, что сейчас не зима.