Читать книгу Жизнь и шахматы. Моя автобиография онлайн
46 страница из 69
– А ты какие подарки купил? – живо интересуется Леви.
– Если честно, то никаких, – спокойно отвечаю, не чувствуя ни малейшего смущения.
Помню, что из самой своей первой заграничной поездки в Чехословакию привез маме красивый шерстяной свитер, потом, наверное, привозил какие-то мелочи, но цели привезти подарки у меня никогда не было. Всегда было жаль тратить время на походы по магазинам, на тяжкие раздумья, что именно купить и как не промахнуться с размером. Я всегда с удовольствием возвращался и возвращаюсь из поездок с деньгами и прошу близких самим приобрести подарки по своему вкусу.
Ну а чемпионат шестьдесят седьмого года запомнился мне не только дорогой, которая заставила меня поверить в то, что теперь я смогу самостоятельно добраться куда угодно и не только полученным званием чемпиона Европы, но и первой знаковой встречей с профессором математики университета в Маастрихте, пятым чемпионом мира по шахматам, президентом Международной федерации – Махгилисом (Максом) Эйве. В Гронинген он приехал в качестве почетного гостя на открытие турнира и по существующим правилам должен был сделать ход за доской любого выбранного участника. Было вполне логично, что для своего хода Эйве выберет партию самого многообещающего в то время голландского шахматиста Яна Тиммана, который впоследствии, до начала девяностых годов, оставался в тройке лучших шахматистов мира, но совершенно неожиданно президент Федерации оказался возле моей партии со швейцарским шахматистом Штауфенбергом. Почему он выбрал меня, было ли это пустой случайностью или целенаправленным политическим решением (дипломатические отношения с Голландией в те годы были достаточно крепкими), я так никогда и не узнал. Но тем не менее могу утверждать, что Макс в буквальном смысле приложил руку к моему будущему званию чемпиона Европы и наша с ним первая встреча действительно оказалась знаковой. А встреч этих впоследствии было великое множество: обычных житейских, проходных, на турнирах или деловых, в спорах и обсуждениях, или дружеских, в неторопливых беседах за вкусным обедом. Среди обедов случались и званые. А самым примечательным из них стало празднование нашего совместного с Эйве столетия в музее Ван Гога в Амстердаме: Максу исполнялось семьдесят пять, а мне двадцать пять. Событию предшествовал грандиозный юбилейный турнир, посвященный голландскому шахматисту, а моя победа в нем стала символичной: общее столетие оказалось оправданным. Победителю турнира вручили специально учрежденный почетный приз – сертификат о том, что в мире существует выведенный селекционерами сорт хризантем, который с этого момента будет называться хризантемой Карпова. Но цветком на бумаге дело, конечно, не ограничилось. По праву лидирующие на мировом рынке по производству цветов голландцы подарили мне такое количество живых цветов, что я, тогда не знающий о пагубном влиянии этого прекрасного аромата на человека, провел с ними в номере всего одну ночь и заработал себе сильнейшую аллергию на следующие четверть века жизни.